Из воспоминаний Льва Рубинштейна:

Московские хиппи 70-х сидели на «психодроме». Так назывался дворик у старого университета, напротив Манежа, где филфак был. Я там посиживал в летние месяцы. Нет, Женя, извини, слово «система» возникло позже. Это когда появилась вторая волна хиппи, в середине 80-х. Тогда были свои герои, хотя внешне я соответствовал, понятное дело — веревочная сумка, длинные волосы, кудри у меня были шикарные.
Почему «психодром»? Ну потому что там психовали перед экзаменом. Это было настоящее место хиппи, странных людей, там знакомились, там были прекрасные девчонки с филфака. Со своей женой я там познакомился, кстати.

Асс Е., Рубинштейн Л. От «психодрома» к «Жан-Жаку»

Из воспоминаний Максима Капитановского (в то время — барабанщик группы «Машина времени»):

Точно так же не было намерений провести антисоветскую демонстрацию у тех хиппи, которых собрали в автобусы на «Маяке», «Пушке» и у самого штаба оперотряда «Березка» на Советской площади, на так называемом «Квадрате». Штаб этот находился примерно там, где сейчас находится одно из зданий МЧС — по левую руку от памятника Юрию Долгорукому (если стоять к нему лицом). Было это довольно большое помещение, куда привезли всех задержанных на университетском «Психодроме». Там нас «зафиксировали», занеся наши данные в здоровенный «талмуд» с надписью «Хипи» на обложке. А потом несостоявшихся «демонстрантов» стали развозить по ближайшим отделениям милиции.
Меня лично отвезли в знаменитое 108-е отделение милиции в Большом Палашевском переулке, то самое, про которое рассказывается в сериале «На углу у Патриарших». Усадили вместе с другими бедолагами в «обезьянник». Довольно скоро за несовершеннолетними «антисоветчиками» стали приезжать родители и после проведенного допроса-внушения забирать их домой. Меня, поскольку я был уже в «ответственном» возрасте, никто отпускать не собирался. Более того, вместе с другими задержанными сфотографировали в фас и в профиль, а затем стали допрашивать.
Поскольку на хиппи я похож не был, вопросы были такого плана: «Как же ты, гад, так здорово замаскировался?» Часа в три ночи милицейский дознаватель сказал: «Ну, а сейчас с тобой серьезные ребята из КГБ говорить будут!». И действительно, пришел товарищ в штатском, который задавал разные вопросы относительно того, какие фамилии и имена хиппи мне знакомы, кого из них я видел в автобусах, кто был инициатором «антисоветской демонстрации» и пр. Я, уже понимая, что ни студбилет, ни комсомольский значок, ни аккуратная прическа мне теперь не помогут, твердил одно: я студент, никого не знаю, ни про какую демонстрацию не слышал, шел сдавать зачет.
Поутру меня вместе с другими задержанными повезли в суд, по-моему, народный суд Фрунзенского района на Бутырском валу. Я очень быстро понял, что мне «светит» получить пятнадцать суток, хотя никаких обвинений мне никто не предъявлял. А тогда эти «пятнадцать суток» были вещью серьезной: можно было вылететь из института, из комсомола и даже с работы. Собственно почти все это со мной и произошло, хотя и несколько позже.
Толстая тетка-судья и двое «кивал» (так называли тогда народных заседателей) смотрели на меня, как на натурального отщепенца. И когда судья уже было занесла молоток, чтобы сопроводить его ударом фразу «пятнадцать суток», я попросил ее ознакомить меня с «обвинительным заключением». Все-таки учеба на юрфаке МГУ кое-какие преимущества давала. Я прочитал обвинение «в умышленном препятствовании движению общественного пассажирского транспорта на площади 50-летия Октября» и сообщение о моем «задержании» в садике дома № 18 по проспекту Маркса. После чего вежливо, но твердо сообщил судье, что в садике около здания МГУ никакого «движения пассажирского транспорта» нет и в принципе быть не может и что, находясь там, я никак не мог мешать движению троллейбусов, трамваев и автобусов, а тем более поездов метро. Судья с интересом посмотрела на меня и коротко сказала сопровождавшим меня конвоирам: «На доследование!». А потом рявкнула: «Конвой! Следующего!».

Богомолов А. «Но всех бунтарей ожидает тюрьма…»