Адрес: Московская область, Наро-Фоминский городской округ, деревня Рождество
Именно здесь весной 1967 года Солженицын написал первую часть воспоминаний «Бодался телёнок с дубом», а весной-летом 1968 года он со своими «невидимками» напечатал и подготовил к распространению «Архипелаг ГУЛАГ».
Дом Солженицына в Рождестве-на-Истье. Фото: Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. М.: Согласие, 1996
В середине лета 1965 года Солженицын с первой женой Натальей Решетовской задумались о переезде из Рязани в Обнинск. В этом их поддерживали друзья Солженицына Николай Тимофеев-Ресовский и Жорес Медведев, которые жили в Обнинске.
Поскольку Солженицын привык писать в деревне, в условиях полной тишины и изоляции, а переезд в Обнинск казался все реальнее, то он и Решетовская поехали по окрестным деревням, чтобы купить или снять небольшую дачу, на которой Солженицын мог работать с ранней весны до поздней осени.
Возле живописной деревни Рождество, километрах в двадцати от Обнинска к Москве по Киевскому шоссе, Солженицын и Решетовская случайно нашли даже не деревню, а садовый поселок-кооператив. Состоявший из небольших дачек, имевших земельные наделы по десять-двенадцать соток, этот поселок принадлежал какому-то ведомству в Москве, и сюда летом приезжали отдыхать двадцать-тридцать человек из Москвы. Самый дальний от шоссе домик был расположен на берегу маленькой речки Истье и подлежал продаже. Весенний разлив реки затапливал и участок, и часть дома, и именно поэтому никто не хотел его покупать.
Владелец дома Борзов предлагал дом на продажу всего за две тысячи рублей, и сделка была тут же оформлена. Поскольку домики на садово-огородных участках не регистрировались как жилые, купля-продажа не требовала оформления в местном совете. Нужно было лишь согласие членов кооператива. Солженицын в первый раз в жизни оказался собственником небольшого участка земли и маленького деревянного домика, месторасположение которого пока никто, кроме Жореса Медведева, не знал. Свою летнюю дачку, имевшую две комнаты, Солженицын назвал “Борзовка” по имени прежнего ее владельца.
Из воспоминаний Солженицына об этом доме:
Первый в жизни свой клочок земли, сто метров своего ручья, особая включённость во всю окружающую природу! Домик почти каждый год затопляло, но я всегда спешил туда на первый же спад прилива, ещё когда мокры были половицы и близко к крыльцу подходил вечерами язык воды из овражка. При холодных ночах вся вода утягивается в речку, оставляя на пойменных склонах и на овражке — крыши бело-стеклистого льда. Он висит хрупкий над пустотой, утром проваливается большими кусками, будто кто идёт по нему. В тёплые ж ночи воды в реке не менеет, она не отступает, а звучно громко всю ночь журчит. Да даже и днём не заглушают весеннюю реку машины с шоссе, мудрый звук её журчания можно сидеть и слушать часами, от часа к часу и выздоравливая. То сильно крупно булькнет, то странно шарахнет (упала ветка, застрявшая на иве от более высокой воды), и опять многогласное ровное журчание. Матовое заоблачное солнышко нежно отражается в бегучей воде. А потом начнёт на взгорках подсыхать — и ласкаешь тёплую землю граблями, очищая от жухлой травы для подрастающей зелёной. День по дню спадает вода, и вот уже можно вилами расчищать бepeг oт нанесённого хлама и дрома. И просто сидеть и безмысло грегься под солнышком — на старом верстаке, на дубовой скамье. Paстyт на моём участке ольхи, а рядом — берёзовый лес, и каждую весну предстоит проверить примету: если ольха распускается раньше берёзы — будет мокрое лето, если берёза раньше ольхи – сухое (И каждый год правильно! А когда распустятся одновременно — так и лето перемежное.)
Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 199
В Обнинск Солженицын с Решетовской так и не переехали, но от деревенского домика в Рождестве-на-Истье не отказались. Именно здесь с 7 апреля по 7 мая 1967 года Солженицын написал первую часть воспоминаний «Бодался телёнок с дубом», и здесь же он со своей командой «невидимок» (Еленой Чуковской, Елизаветой Воронянской, Натальей Решетовской, Надеждой Левитской и Александром Угримовым) занимался печатью, правкой и копированием «Архипелага ГУЛАГ». Это была одна из важнейших «операций» команды Солженицына в связи с «Архипелагом…» (следующей стала переправка пленки романа на запад на хранение). С 24 апреля, «за 35 дней, до первых чисел июня (общего съезда дачников), днём не открывая окна для проветривания сырой комнаты – не разносился бы стук машинок, мы сделали окончательную отпечатку “Архипелага”» (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 445).
От рассвета до темени правится и печатается «Архипелаг», я еле управляюсь подавать листы помощницам на две машинки, а тут ещё одна машинка каждый день портится, то сам её паяю, то вожу на починку. Самый страшный момент: с нами — единственный подлинник, с нами — все отпечатки «Архипелага». Нагрянь сейчас ГБ — и слитый стон, предсмертный шёпот миллионов, все невысказанные завещания погибших, — всё в их руках, этого мне уже не восстановить, голова не сработает больше.
Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 207
Елена Чуковская о том, как печатался «Архипелаг» весной 1968 года:
Елизавета Денисовна Воронянская и я поехали на дачу Солженицына в Рождество-на-Истье. Это был маленький деревянный дом, неотапливаемый, куда невозможно было проникнуть, до тех пор пока не закончится разлив рек. Была там комнатка внизу, где жили мы с Елизаветой Денисовной, и комнатка наверху, где жили Александр Исаевич и Наталья Алексеевна (его первая жена), и ещё была терраска, на которой мы собирались. Работали с раннего утра и до ночи. Александр Исаевич правил главы из «Архипелага» одновременно и из второго, и из третьего тома для переписки, и мы с Елизаветой Денисовной их печатали на двух машинках. Я – второй том, а Елизавета Денисовна — третий. Потом он внимательно читал и правил напечатанное. К июню вся эта работа была закончена.
И во всё время работы никогда весь «Архипелаг» не находился на даче. Все время приезжал кто-нибудь из друзей, увозил и прятал заново перепечатанные главы. Шестая и седьмая часть книги хранились в рукописи, одна из глав — под названием «Мужичья чума» — была закопана на огороде, существовала в единственном экземпляре, и Александр Исаевич при нас её выкапывал.
Чуковская Е. Ц. От выступления против цензуры к свидетельству об Архипелаге ГУЛаг. Из сборника «Между двумя юбилеями. 1998-2003…». С. 363
После высылки в феврале 1974 года и дальнейшей переправки архива за границу Солженицын написал письмо Елене Чуковской, в котором просил ее сжечь все части рукописей, которые остались у «хранителей», «чтобы никто не попадался ни с какими печальными историями». Из воспоминаний Елены Чуковской, как на участке домика в Рождестве-на-Истье сжигались остатки московского архива Солженицына:
Но эта работа не имела никаких последствий, потому что тут где-то близко наступила высылка, а дальше Александр Исаевич прислал, я вижу это по письмам, просьбу сжечь вообще все, что есть у хранителей, чтобы никто не попадался ни с какими печальными историями. И мы встретились втроем. Я, наученная горьким опытом, решила, что надо обязательно при свидетелях. И мы встретились, трое главных хранителей Александра Исаевича: это Алексей Алексеевич Угримов, нет, он Александр Александрович, да, затем Наталья Ивановна Столярова и я. Мы поехали за город и сожгли все сохранившиеся варианты, в общем, все, что уже было издано и автору не понадобится, после того как архив, собственно, был увезен, — так, чтобы ничего не хранилось. Я как раз тогда получила разрешение сохранить эту сумку, которую потом забрал Александр Исаевич. Так что что-то, какие-то «хвостики» Наталья Ивановна сохранила, какой-то вариант «Теленка», потому что в «Теленке» были разные вещи, которые потом не вошли в книжку. В общем, какие-то хвосты ухватили, но в основном все было уничтожено.
Солженицын сжигает рукопись после перепечатки на пишущей машинке. Фото: reshetovskaya.ru