Адрес: Москва, Чапаевский пер., д. 8
Солженицын познакомился с Вероникой Туркиной, когда еще был студентом московского ИФЛИ. После войны, ареста, лагерей и ссылки они остались друзьями, и Солженицын часто навещал Туркину и ее мужа Юрия Штейна. С 1960-х годов они помогали Солженицыну с хранением рукописей.
Вероника Туркина, участница диссидентского движения и двоюродная сестра первой жены Солженицына Натальи Решетовской, познакомилась с Солженицыным еще в тринадцатилетнем возрасте в 1940 году. В те годы Солженицын с Решетовской часто останавливались у Туркиных, когда приезжали в Москву: он — сдавать экзамены в МИФЛИ, она — на производственную практику. Семья Туркиных произвела на юного Солженицына сильное впечатление, в будущем он описал их в пьесе «Свеча на ветру», «подлинную историю одной московской семьи» (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 19).
Из воспоминаний Вероники Туркиной:
Наш дом для Натальи [Решетовской] был как дом, она у нас жила, и всегда наш дом был ее вторым домом, пока она не поехала в общежитие на Стромынку. А отцовский дом — это было что-то очень интересное: киношник, литература, невероятное впечатление отец на них произвел. <…> И у Исаича это юношеское впечатление так и осталось. Во-первых, эта пьеса [«Свеча на ветру»] ранняя о нашей семье. Ему не важна работа с прототипами, иногда он их изображает, а иногда ему важно просто лицо видеть. Он там меня изобразил какой-то истеричкой. Я говорю: «Что же ты такое написал?» А второй рассказ он не так давно написал, где к Эренбургу или к Толстому едет журналист какой-то, — «Абрикосовое варенье». И там едет как раз мой папаша — прототип.
Затем Солженицын ушел на фронт, был арестован, но часть его ранних рукописей осталась у Туркиных. Из воспоминаний Туркиной:
А он же писал все время. Он в армии писал. И какой-то сержант Илюша привез от него оставшиеся книги, которые он прятал там, и были его рукописные, на немецких тетрадях с толстыми крышками написанные рассказы. И они у нас в этой одной комнате хранились в диване, там была емкость. Пять-семь человек в одной комнате, положить некуда, просто нет места, шкафов не было. И вдруг этот диван развалился. А там Натальины бумаги и Исаичевы. А Наталья в это время на Стромынке была. Я ей говорю: «Куда мне это девать-то?». Она говорит: «Выброси!» <…> Я помню, что я сижу на полу и читаю эти рассказы. Слабенькие рассказы. Я уже тогда понимала, что рассказы слабенькие. Какую-то одну тетрадку я оставила, потому что на нее Лавренев откликнулся. Остальное я все аккуратно сложила и выбросила. Он мне никогда этого не припомнил, никогда! <…> …была одна вещь, которая, кажется, утеряна. Я ее оставила потом Наталии Дмитриевне [Н. Д. Солженицыной, второй жене Солженицына], и она теперь грустно помалкивает — наверное, они ее потеряли. Был в издательстве «Нива» Толстой, «Война и мир», мягкая книжка, вся на полях исписанная его мелким почерком. У него же Толстой был как пример того, как надо писать, а у моей Натальи Алексеевны — как пример того, как надо себя вести, была Софья Андреевна. И разделились. Короче говоря, эту книжку я оставила. Я прочла эти комментарии, они были очень интересные. Он себя готовил к своей революции, которую он хотел описать, и о войне.
После возвращения из заключения и ссылки Солженицын навещал Туркиных, иногда в компании со своими лагерными друзьями Львом Копелевым и Дмитрием Паниным. Затем Солженицын воссоединился с Решетовской, они переехали в Рязань, но во время поездок в Москву часто останавливались у Туркиных.
С 1960 года Туркина жила в квартире в Чапаевском переулке, куда Солженицын часто ходил в гости, иногда оставался на несколько дней. К тому времени Вероника Туркина вышла замуж за Юрия Штейна, кинооператора и диссидента, с которым Солженицын также был в дружеских отношениях. (С 1968 года Юрий Штейн выступал в защиту преследуемых по политическим мотивам. Подвергался преследованиям: его уволили с работы, задержали и допрашивали в КГБ. Штейн эмигрировал в США в 1972 году. Он был одним из неофициальных представителей Солженицына за границей. В 2002 году вернулся вместе с Туркиной в Россию.) Солженицын был их главным поставщиком самиздата, давал какие-то книги, которые у него оказывались; также ввел Веронику Туркину в «Новый мир», где она подрабатывала внутренними рецензиями. Из воспоминаний Туркиной: «Конечно, мы были под колпаком КГБ. Исаич же у нас какое-то время останавливался. И за ним ходили, за нами ходили. Сначала это нас пугало, потом возбуждало, потом мы привыкли».
Вероника Туркина и Юрий Штейн. Фото: Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. М.: Согласие, 1996
В конце апреля 1968 года Солженицын вместе со своими «невидимками» печатал финальные экземпляры «Архипелага ГУЛАГ», когда на его дачный адрес в Рождестве-на-Истье пришло письмо из таможни с приглашением приехать в Шереметьево. Солженицын ответил, что не видит «необходимости встретиться», поскольку «у художественной литературы не бывает общих дел с таможней». Однако, если «необходимость настоятельна», приглашал их встретиться в Москве в квартире Туркиной и Штейна. «И — квартира Штейнов, в Москве, дата — на десять дней позже, чем они меня вызывают, и — три льготных часа, буду их ожидать. <…> Сидим на квартире, час проходит — смеются Штейны: и ты поверил, что придут? нашёл дураков! Под окнами сквер, я ухожу туда гулять с приятелем, а хозяина квартиры, Юру Штейна, прошу: если придут — распахни вот это окно. Но заговорились, забыл я на окно оглядываться, и оттуда Юра разбойничьи мне свистит на квартал» (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 208). Таможенники сообщили Солженицыну, что на границе, при вылете в Италию, у литературоведа Витторио Страды изъяли письмо Солженицына для газеты «Унита» (вместе с изложением прошлогоднего секретариата СП). Солженицын убедил таможенников, что они зря изъяли его письмо, поскольку оно «шло против разбойников издателей — в итальянскую коммунистическую газету»; «и приятно обрадованные, как будто очень довольные выяснением, они ушли, не предлагая мне никакого акта и ничем не грозя» (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 210; 212).