Репрессированная наука
Вводная статья
Авиационный завод № 39 / ЦКБ-39
Анилтрест
Болшевская шарашка (г. Королев)
Бутырская тюрьма
ВИНИТИ
Военная коллегия Верховного суда / ОКБ в ЭКУ ОГПУ
Вольная академия духовной культуры
Вольная философская ассоциация / Московский государственный педагогический институт
Всесоюзная научная ассоциация востоковедения (ВНАВ)
Всесоюзный институт минерального сырья
Высшая аттестационная комиссия (ВАК)
Геологический институт АН
Гидрометеорологический комитет СССР
Гидрометцентр
Главное здание МГУ
Государственная академия художественных наук (ГАХН)
Государственный астрофизический институт (ГАФИ)
Государственный институт азота
Государственный электромашиностроительный институт им. Я. Ф. Каган-Шабшая
Дача П. Л. Капицы
Еврейский народный университет (1919–1922 гг)
Завод «Динамо»
Завод «Компрессор» / ОТБ-8
Завод «Красный богатырь»
Издательство Academia
Издательство «Иностранная литература»
Институт высшей нервной деятельности
Институт географии АН
Институт горючих ископаемых (ИГиРГИ)
Институт земного магнетизма и ионосферы АН
Институт им. Плеханова
Институт истории науки и техники АН / Институт этнографии АН
Институт конкретных социальных исследований (ИКСИ) АН
Институт красной профессуры
Институт Маркса – Энгельса – Ленина
Институт мирового хозяйства и мировой политики
Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО)
Институт повышения квалификации руководящих работников Министерства бытового обслуживания
Институт стали / Московский нефтяной институт
Институт теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ)
Институт физики земли
Институт физики и биофизики / Физический институт им. П. Н. Лебедева (ФИАН)
Институт физических проблем
Институт философии, литературы и истории (ИФЛИ)
Институт языкознания АН
Историко-архивный институт
Исторический факультет МГУ (1934–1970)
Квартира М. Н. Сперанского
Квартира Н. Н. Лузина
Квартира Натальи Кинд-Рожанской / Кибернетический семинар Александра Лернера
Квартира С. В. Бахрушина
Коммунистическая академия / Институт философии АН
Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова / Высшая партийная школа (ВПШ)
Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ) им. Ю. Ю. Мархлевского
Коммунистический университет трудящихся Востока
Конъюнктурный институт Финансово-экономического бюро Наркомфина
Котельный завод им. Бари / ОТБ-11
Краснопресненская обсерватория МГУ (ГАИШ)
Кучинская шарашка
Лагеря МГУ на Ленинских горах, в Лужниках, Черемушках и Раменках
Марфинская шарашка
МГУ (корпуса на Моховой)
Микробиологический институт АН
МОГЭС / ОТБ-12
Московский институт востоковедения (1921–1924) / Институт востоковедения АН (1953–1977)
Московский институт востоковедения им. Н. Н. Нариманова
Московский полиграфический институт
Московский химико-технологический институт им. Менделеева (МХТИ)
Московское высшее техническое училище (МВТУ)
Наркомзем / Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук им. Ленина (ВАСХНИЛ)
Наркомпрос / Главлит
Наркомпрос. Политуправ Республики
Научно-исследовательский институт языкознания (НИЯз)
Научно-технический отдел ВСНХ
Научные семинары отказников (1972–1989 годы)
НИИ вакцин и сывороток им. Мечникова
НИИ прикладной молекулярной биологии и генетики
НИИ содержания и методов обучения
НИИ-160 (Фрязино)
НИИ-6
Общество изучения московской губернии
Объединенный институт ядерных исследований
Ольгинский завод / ГСНИИ-42
Почвенный институт АН
Президиум АН (Нескучный дворец) / Центральный музей народоведения
Туполевская шарашка / ЦКБ-29
Тушинский машиностроительный завод / ОТБ-82
Университет трудящихся Китая им. Сунь Ятсена
Физико-химический институт им. Л. Я. Карпова
Физический институт (ФИАН)
ФНИЦ эпидемиологии и микробиологии им. Гамалеи
Центральное бюро краеведения
Центральное статистическое управление (ЦСУ)
Центральный институт труда
Центральный музей народоведения
Туполевская шарашка / ЦКБ-29

Объекты на карте:

Завод опытных конструкций №156 (ЦКБ-29)
Туполевская шарашка (ЦКБ-29)

Туполевская шарашка / ЦКБ-29

Адрес: г. Москва, ул. Радио, д. 24

ЦКБ-29 появилось в 1938 году после ареста А. Н. Туполева и специалистов его КБ. Большую часть времени «врагов народа» держали на заводе № 156, чтобы у них была возможность производить опытные образцы. Хотя условия содержания были заметно лучше, чем в лагерях, заключенных очень тщательно охраняли: помимо трех рядов людей в форме, по набережной под окнами шарашки ходили люди в штатском. Через несколько лет большинство специалистов освободили, они стали признанными звездами самолетостроения.

Здание КОСОС ЦАГИ, где с 1939 по 1941 год находилось ЦКБ-29

Здание КОСОС ЦАГИ. Фото:

ЦАГИ

Авиастроение находилось в приоритете среди задач созданного в январе 1939 года Особого технического бюро. Арестованные в 1937–38 годах крупнейшие русские авиационные специалисты были направлены на работы в ЦКБ-29.

Предыстория

В декабре 1918 года начал свою деятельность единственный в своем роде отраслевой институт — научная база самолетостроения — Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ).

Институт возглавил Н. Е. Жуковский (председатель коллегии), а его первым помощником и одновременно начальником авиационного отдела стал А. Н. Туполев. Он сразу взял в свои руки организацию Института, претворяя в жизнь идеи Жуковкого. В результате создается институт, способный не только давать научные рекомендации, но и непосредственно руководить развитием отрасли. С самого начала в ЦАГИ развивались различные науки: о легких авиационных сплавах, их коррозии и защите от неё; об авиационных моторах; о прочности авиационных конструкций; о методике летных испытаний и многие другие.

В 1922 году при ЦАГИ была организована комиссия по постройке металлических самолетов, председателем которой был назначен А. Н. Туполев. Авиационный отдел ЦАГИ, возглавляемый Туполевым, стал, по существу, самолетостроительным КБ с собственной производственной базой (мастерские, с 1926 года — опытный завод). Первым самолетом КБ стал АНТ-1 (1923). Позже авиационный отдел ЦАГИ был переименован в отдел авиации, гидроавиации, опытного строительства (АГОС), затем в ЦКБ ЦАГИ, сектор опытного строительства (СОС).

В 1936 году конструкторский отдел СОС (КОСОС) и завод опытных конструкций (ЗОК) были выделены из ЦАГИ и образовали авиазавод № 156 Наркомтяжпрома.

Организация ЦКБ-29

Туполев был арестован в 1937 году по обвинению в шпионаже. После этого последовал арест специалистов, работавших в его КБ.

В конце 1938 — начале 1939 года в Болшево, как раз туда, где в 1931 году снимался пропагандистский фильм «Путевка в жизнь», начали прибывать зэки-специалисты: авиаторы, судостроители, артиллеристы, танкисты, ракетчики, связисты. Скоро попал туда и Туполев, вокруг которого начал собираться будущий костяк КБ 103 — Егер, Френкель. В какой-то момент его вызвали к начальству и приказали составить список всех известных ему арестованных специалистов. Была идея создать крупное конструкторское бюро, которое могло бы вместить до 200 инженеров — «врагов народа» и 1000 вольнонаемных, им подчиненных, занимающихся разработкой новых моделей самолетов, взамен непродуктивного завода № 156 на ул. Радио.

Конструкторские группы

В тот момент, когда Кербер попал в КОСОС, бюро включало в себя три самостоятельных бюро: В. М. Петлякова, которое проектировало высотный истребитель — проект 100 (КБ 100), В. М. Мясищева, конструирующего дальний высотный бомбардировщик — проект 102 (КБ 102), и Туполева, разрабатывающего пикирующий бомбардировщик — проект 103 (КБ 103), впоследствии названный ТУ-2. Кроме того, в стадии формирования находилось четвертое бюро — Д. Л. Томашевича, которое должно было работать над фронтовым истребителем 101.

Вся деятельность ЦКБ-29 была строго засекречена. Зэки, попадавшие туда из ГУЛАГа, желали новой информации так же, как и «халявного пайка».

Командовал ЦКБ-29 полковник НКВД Григорий Кутепов, бывший слесарь-электрик завода № 39. У него было три зама, которые контролировали каждого из трех главных инженеров КБ и их людей. Балашов контролировал Туполева, Устинов — Мясищева, а Ямалутдинов — Петлякова. У Балашова тоже, в свою очередь, был зам — майор Крючков.

Все руководители от НКВД, по словам Кербера, были технически совершенно не образованы. В отличие от самих заключенных инженеров.

Выписка из протокола по делу В. Глушко

Выписка из протокола по делу В. Глушко. Фото:

Кроме НКВДешных «главных», заключенных ЦКБ-29 охраняло три ряда «попок» — охранников.

Нужно также отметить, что начальство активно пыталось создать охрану из самих же заключенных. Ведь «дело провокации и сыска было поставлено в ЦКБ-29 воистину на космическую высоту».

Однако никаких условий для опытного производства в Болшевской колонии, естественно, не имелось. Поэтому вскоре заключенных перевели в Москву, на завод № 156 на ул. Радио, где прежде находились ОКБ и производственная база А. Н. Туполева. На окна тех этажей, где поселили арестованных, изнутри установили решетки. Для прогулок предназначалась плоская крыша здания КБ, которую огородили решетками. Заключенные называли ее «обезьянник».

Новая организация получила название ЦКБ-29 НКВД. Там собрали около 200 «врагов народа» (а в действительности — сливки советской науки и техники: 17 главных авиационных конструкторов, из них двое — будущие академики, 15 членов-корреспондентов и докторов наук, 12 начальников конструкторских бригад). С ними работали около 1000 вольнонаемных конструкторов, находившихся, как ни парадоксально, в подчинении у «вредителей» и «шпионов».

Руководителем, а точнее — главным надзирателем в ЦКБ-29 был полковник НКВД Кутепов. Бывший слесарь-электрик завода № 39, он был одним из охранников в описанном выше ЦКБ-39 ОГПУ, и вот теперь дослужился до начальника крупнейшего в СССР авиаконструкторского коллектива.

Условия жизни в ЦКБ-29, несмотря на многочисленную охрану, были несравненно лучше, чем в тюрьме или лагерях. Вспоминает Л. Л. Кербер, один из заключенных, бывший начальник лаборатории НИИС (Научно-исследовательского института связи) РККА, а впоследствии — работник ОКБ Туполева:

Собственно тюрьма, в которой протекала наша внеслужебная жизнь, занимала три верхних этажа на ул. Радио. Здесь располагались три большие спальни, выходившие окнами во двор, столовая, кухня, санчасть и обезьянник. Многочисленные помещения администрации и охраны выходили окнами на улицу. Три этих этажа сообщались с остальными, где мы работали, одной внутренней лестницей. Карцера своего мы не имели и провинившихся возили в Бутырки.
Будили нас в 7 утра, время до 8 отводилось на уборку спален, умывание, бритье, физзарядку и т. д. С 8 до 9 был завтрак, после чего работа до часу дня, когда мы шли обедать. С 2 до 7 опять работа, затем отдых до 8, ужин и свободное время до 11, когда гасили свет. Проверка производилась ночью, в кроватях, когда мы спали.
Ближе к войне рабочий день удлинили до 10 часов, а с весны 1941 года и до 12. Кормили достаточно хорошо, на завтрак — кефир, чай, масло, каша; обед из двух блюд и компота; на ужин — горячее блюдо, кефир, масло, чай. Для работавших после ужина часов в 10 в столовую приносили простоквашу и хлеб.
После лагерей такое питание напоминало Лукулловы пиршества, и без физического труда и прогулок арестанты стали округляться.
При тюрьме была лавочка, где раз в неделю на деньги, передаваемые родственниками, можно было приобрести туалетное мыло, одеколон, лезвия для бритья, конфеты.
Изоляция заключенных от внешнего мира была продумана отлично. И днем и ночью мы всегда находились под бдительным оком. Стерегли нас две охраны: внутри профессионалы — тюремщики из Бутырок, снаружи войска НКВД. Первая цепочка состояла из постоянно дежурившего на лестничной площадке пятого этажа попки. Он не столько окарауливал нас, сколько следил за тем, чтобы в спальни случайно не забрел какой-нибудь «вольняга». Второй мощный заслон из трех вооруженных пистолетами попок стоял у единственной двери на 3-м этаже, соединяющей территорию ЦКБ с другими помещениями здания. Кроме того, по всем коридорам ЦКБ, изредка заглядывая в комнаты, весь день прохаживались попки, одетые в штатское. С 11 вечера и до 8 утра их количество уменьшалось до одного на этаж, но зато выставлялись посты в коридорах у каждой спальни. Третья линия охраняла все входы и выходы с территории завода, патрулировала внутри двора и вдоль заборов. Пообвыкнув и присмотревшись, мы обнаружили и четвертую линию охраны, джентльменов в штатском, днем и ночью прогуливавшихся по ул. Радио и по набережной р. Яузы под окнами нашего здания [10, с. 44–45].
Во время работы к каждому из арестованных конструкторов был приставлен специальный охранник, который должен был следить, чтобы «враг» не говорил ни о чем лишнем с вольнонаемными или, не дай бог, не передал бы через них записки на волю. Из-за этого рабочие помещения были переполнены народом и напоминали вавилонское столпотворение. Все это, конечно, мешало нормальной трудовой деятельности. Но арестованные старались как могли — ведь им было обещано, что после успешного испытания запроектированных самолетов их отпустят домой.

Озеров Г. Туполевская шарага

Начало войны

Когда началась война, все оставшиеся в ЦКБ заключённые начали всерьёз опасаться за свою судьбу. По их логике, их обязательно должны были распустить: как «шпионы» (Туполева, в частности, обвинили именно в том, что он продавал чертежи своих самолётов немецким спецслужбам, что подтверждалось тем, что немецкий самолет был очень похож на его) могут проектировать самолёты для Советской державы?

Трудно передать состояние, которое нас охватило, — это крах, все развалилось и погибло. Растерянные зэки совершенно не знают, что делать, что их ждет. Ложимся мы запоздно, уверенные, что ЦКБ раскассируют и всех разошлют по лагерям. Думается, это не было стадной паникой, нет, скорее, железной логикой. Нельзя же в самом деле предположить, что новейшее оружие для борьбы с врагом проектируют и строят те самые государственные преступники, которые совсем недавно продавали чертежи этого оружия — и не кому-нибудь, а немцам!

Кербер Л. Туполевская шарага

Однако их опасения не оправдались.

В конце июля 1941 года А. Н. Туполева освободили. Однако когда всех заключённых ЦКБ-29 повезли в эвакуацию, старик поехал с ними. Примерно через неделю после прибытия в Омск заключённых КБ-103 и оставшихся «петляковцев» освободили. Тоже самое произошло и с Мясищевым, Томашевич, Склянский, которых разместили за рекой Иртыш в посёлке (?) Куломзино.

Следующая партия зэков была освобождена в Омске весной 1942 года. В 1943 году сильно поредевшая шарага была реэвакуирована в Москву, но уже на завод 488 в Ростокино. Остальные зэки этой шараги были освобождены в 1945 году. Некоторые члены туполевской шараги были перемещены в лагеря, но о них Кербер никаких сведений не имеет. Ещё ранее в своей работе он отмечает, то «периодически некоторых членов ЦКБ перемещали в Бутырки, возвращали в лагерь. Однако точных сведений относительно этих перемещений Кербер не даёт, объясняя это тем, что «арестантская память всего болезненнее реагировала на всякого рода перемещения заключенных».

При этом, освобождённых членов ЦКБ-29 не отпустили, но обязали создать в Омске авиазавод и завершить опытные самолёты к декабрю 1941 года.

Завершение работы ЦКБ-29

Первых заключенных — инженеров из КБ-100, вместе с Петляковым первыми окончательно завершившими работу над своим самолетом, начали отпускать на волю еще в конце лета — осенью 1940 года. Освобождаемых по одному, не дав попрощаться с оставшимися в шараге зэками, уводили, и они уже не возвращались обратно. Все происходило в строжайшей тайне. Среди оставшихся в заключении «петляковцев» и «туполевцев» поползли слухи.

Через день освобожденные вернулись на завод, но уже в другом статусе. Путилов, Изаксон, Минкнер, Н. И. Петров, Енгибарьян, К. В. Рогов, Качкачян, Лещенко, Базенков, Стоман, Шекунов, Абрамов, Шаталов, Невдачин. Им не разрешалось откровенно говорить с их бывшими товарищами по несчастью.

В конце июля 1941 года освободили А.Н. Туполева. Примерно через неделю после прибытия в Омск освободили заключенных КБ 103 и оставшихся «петляковцев». То же самое произошло и с Мясищевым, Томашевичем, Склянским, которых разместили за рекой Иртыш в поселке (?) Куломзино.

Следующая партия зэков была освобождена в Омске весной 1942 года. В 1943 году сильно поредевшая шарага была реэвакуирована в Москву, но уже на завод № 488 в Ростокино. Остальные зэки из этой шараги были освобождены в 1945 году. Некоторые члены туполевской шараги были перемещены в лагеря, но о них Кербер никаких сведений не имеет. Еще ранее в своей работе он отмечает, то «периодически некоторых членов ЦКБ перемещали в Бутырки, возвращали в лагерь. Однако точных сведений относительно этих перемещений Кербер не дает, объясняя это тем, что «арестантская память всего болезненнее реагировала на всякого рода перемещения заключенных».

При этом освобожденных членов ЦКБ-29 не отпустили, но обязали создать в Омске авиазавод и завершить опытные самолеты к декабрю 1941 года.

Андрей Николаевич Туполев

В 1937 году обвинен в передаче чертежей французской разведке и в том, что он возглавлял антисоветскую вредительскую организацию в авиационной промышленности. Получил 15 лет с поражением в политических правах. Весь состав его команды. Имя Туполева стерто из истории авиапромышленности. АНТы переименованы в ЦАГИ.

Лубянка в одиночной камере. Бутырка, многочисленные допросы в течение одного года. Идея создать самолет в перерывах между допросами.

Андрей Николаевич Туполев (1888–1972)

Андрей Николаевич Туполев. Фото:

Документальный фильм «Андрей Туполев». ГТРК «Культура»

А. Н. Туполев является одним из самых известных авиаконструкторов Советского Союза, поэтому он не раз становился героем документальных и художественных фильмов. Например, в 1979 году вышел фильм «Поэма о крыльях», посвященный Туполеву и Сикорскому, режиссер Даниил Храбровицкий.

Леонид Львович Кербер

Леонид Львович Кербер всю свою трудовую жизнь связал с авиацией. В 1927 году окончил службу в Красной армии, после чего поступил в НИИС РККА, где занимался разработкой оборудования для дальней связи. В частности, он участвовал в создании и испытаниях оборудования для рекордного полета экипажей Чкалова и Громова через Северный полюс в Америку летом 1937 года. Он монтировал это оборудование на самолетах, обучал пользованию им членов экипажа и затем, в период полетов, обеспечивал радиосвязь самолетов с Москвой.

В августе 1937 года он должен был в качестве инженера-радиста участвовать в перелете через Северный полюс в составе экипажа Сигизмунда Леваневского, который погиб по невыясненным до сих пор причинам. Накануне перелета по доносу одного из сослуживцев он был отстранен от полета, уволен из армии, а в апреле 1938 года арестован и осужден.

После года работы в лагере строгого режима, где он чуть не погибает от голода, холода и ужасных условий жизни, прекрасно описанных А. И. Солженицыным, его переводят, как потом выяснилось, по настоятельной просьбе А. Н. Туполева, в туполевскую шарагу — так на блатном жаргоне называли специально созданные группы ученых и квалифицированных специалистов, которые работали над оборонными заданиями, оставаясь заключенными.

С мая 1941 года, после того как его реабилитировали и освободили из заключения, он продолжает работать в ОКБ, уезжает в эвакуацию в город Омск, возвращается в 1943 году в Москву и до конца своей трудовой деятельности (он вышел на пенсию в 1968 году) работает в ОКБ А. Н. Туполева, с 1953 года уже в должности его заместителя по оборудованию.

Леонид Львович Кербер — носитель множества почетных советских статусов: доктор технических наук, заместитель генерального конструктора, лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР, награжденный двумя орденами Ленина, орденом Отечественной войны I степени, Красной Звезды и медалями.

Заключенные специалисты шарашки

Документальный фильм с воспоминаниями коллег по КБ Бартини и кинохроникой, включающей показы полетов самолетов, спроектированных под его руководством.

Студия «Крылья России», 2005 год. По заказу ФГУП ГТК «Телеканал "Россия"»

Документальный фильм «Гений из шарашки. Авиаконструктор Бартини». 2005 г.
Книга о шарашке

Одним из источников информации об истории ЦКБ-29 и причиной, по которой оно стало известно как Туполевская шарашка, является книга с одноименным названием в авторстве Леонида Львовича Кербера, одного из заключенных специалистов этого КБ. Она распространилась в самиздате в начале 1970-х годов как работа неизвестного автора.

Первое издание «Туполевской шараги» было выпущено в 1971 году в Югославии. В первом издании книги указан автор — А. Шарагин, во втором — Г. Озеров.

Книга Л. Л. Кербера первоначально была задумана им как история жизни, написанная для детей и еще малолетних внуков, и предназначалась для хранения в семейном архиве. Это была книга про его жизнь и работу в заключении. Выйдя из тюрьмы, он рассказывал об этой жизни только своим домашним и ближайшим друзьям. Вообще, рассказы такого рода не только не одобрялись властями, но категорически запрещались. Выходившие из тюрьмы люди, пережившие подобные злоключения, давали подписку о неразглашении виденного и пережитого, как некоей государственной тайны. Однако Леонид Львович был блестящим рассказчиком: его рассказы вызывали всегда такой живой интерес у слушателей, что после потепления, последовавшего в 1954–56 годах в связи с развенчанием «культа личности», он решил напечатать свои воспоминания на машинке, естественно, без подписи, — чтобы иметь возможность дать их почитать друзьям.

Однако Кербер был по-прежнему, как у нас тогда говорили, человеком «весьма засекреченным», а по шрифту машинки можно было без особого труда отыскать автора. Поэтому он отдал ее перепечатать одной знакомой своей жены, которая была связана с машинистками, перепечатывающими нелегальные («самиздатовские») рукописи; это было в начале 1960-х годов, и в ту пору их немало ходило по рукам. Условием было, что она напечатает четыре копии и никому показывать их не будет. Так и появились четыре экземпляра перепечатанной рукописи.

Однако по прошествии некоторого времени автора, всю жизнь проработавшего в авиации, какой-то знакомый из совершенно другой области техники, отведя в уголок, тихонько спросил: «Леонид Львович, а Вы читали самиздатовскую рукопись о туполевской шараге?»

— Да что Вы, разве такая есть? — спросил Кербер невинно. — А Вам она понравилась?
— Замечательно интересно, но, к сожалению, рукопись пришлось отдать.
— А автор, конечно, неизвестен?
— Ну разумеется!

Кербер вернулся домой несколько смущенный: черт знает, может, и докопаются? А разоблачение автора даже по тем временам грозило не только неприятностями, а просто арестом и новым сроком; при желании его можно было привлечь не только за клевету, но и за разглашение государственной тайны!

В начале 1970-х годов, уже после выхода на пенсию, Леонид Львович обдумывал и писал книгу об Андрее Николаевиче. Это был период, когда А. Н. Туполев переживал пору больших успехов, связанных с выпуском целого ряда новых самолетов. Леониду Львовичу очень хотелось написать хотя бы несколько строк о том, как перед войной и в начале войны Андрей Николаевич создавал лучший ближний бомбардировщик Второй мировой войны ТУ-2, находясь в заключении. Но все его попытки немедленно и неукоснительно отвергались цензурой. После множества исправлений, вычеркиваний и сокращений все же книга «ТУ — человек и самолет» была напечатана: сначала в журнале «Знамя», а затем, спустя несколько месяцев, в виде самостоятельной книги. Однако она не принесла автору полного удовлетворения, так как многое из того, что ему казалось нужным сказать, все еще было под запретом, в особенности годы заключения и все, что с ними было связано.

Леонид Кербер (1903–1993)

Л. Л. Кербер. Фото:  

Приблизительно в это время один знакомый летчик показал ему небольшую книжку, тайно привезенную из Франции. Это была книга «В Туполевской шараге», изданная на русском языке в издательстве «Посев» — слово в слово перепечатанная с рукописи, конечно, без фамилии автора (это глава 3 настоящей книги). И тут, несмотря ни на что, Леонид Львович обрадовался: да, теперь эта история не пропадет, пусть не сейчас, но она попадет в Россию. Кто и как ее передал, неизвестно, но она есть и она вернется!

В 1988 году, когда пришло время перестройки, Леонид Львович уже сам, немного смягчив некоторые места, опубликовал свою «Шарагу» в нескольких номерах журнала «Изобретатель и рационализатор» (1988 и 1989 годы) под названием «А дело шло к войне…». Постепенно обрастая дополнениями, вставками, новыми подробностями, выйдя за первоначальные рамки истории военной поры и пополнившись материалами о ранних годах Андрея Николаевича Туполева, о его работах в послевоенный период, а также большим количеством иллюстративного материала, включающего уникальные кадры, который стал доступен для опубликования только в самое последнее время, она превратилась в ту книгу, которую теперь держит в руках читатель.

В 1999 году Михаилом Леонидовичем Кербером, сыном Л. Л. Кербера, была по рукописям отца подготовлена и издана книга: Л. Л. Кербер «Туполев» (СПб.: Политехника, 1999). Страницы 112–186 этой книги почти идентичны страницам «Туполевской шараги», а на стр. 108–109 приведено описание ареста А. Н. Туполева.

Голованов Я. Золотая клетка. 1367 дней из жизни Андрея Туполева // Литературная газета. 9.11.1988