Адрес: Московская обл., с. Красная Пахра
Солженицын навещал Твардовского на его даче в селе Красная Пахра в Московской области в значимые для них обоих жизненные моменты: в сентябре 1966 года, когда КГБ арестовал рукописи Солженицына, в ноябре 1967 года, когда Твардовский и Солженицын в последний раз ввязались в борьбу с Союзом писателей, и в течение 1971 года, когда Солженицын навещал уже смертельно больного Твардовского.
Твардовский относился с большой любовью к художественному таланту Солженицына, а публикация «Одного дня Ивана Денисовича» в «Новом мире» стала одной из главных его редакторских удач: он приложил много усилий для того, чтобы рукопись была одобрена и напечатана.
Но уже с 1963 года Твардовскому и его журналу все сложнее было печатать вещи, которые по форме и содержанию отличались от привычного соцреалистического канона. «Новый мир» постепенно лишали его главной особенности, которая выделяла его на фоне остальных литературных журналов тех лет. Это еще острее почувствовалось после смещения Хрущева в 1964 году. Журналу ничего не оставалось, как подстроиться под очередные политические изменения и тратить еще больше сил в борьбе за существование.
Иначе себя вел Солженицын, который из-за меняющейся политической атмосферы и нового напора цензуры все чаще сталкивался с отказами в печатании своих вещей в «Новом мире». К тому времени Солженицын погрузился в конспирацию и литературное подполье, и работал уже над совсем непечатаемыми в СССР произведениями (например, «Архипелагом ГУЛАГ»). Однако вел он свою конспиративно-подпольную деятельность втайне от Твардовского, и это утаивание от Твардовского своих истинных мотивов в итоге сказалось как на их взаимоотношениях, так и на судьбе «Нового мира» и самого Твардовского.
Впервые конспирация Солженицына всколыхнула их дружбу в сентябре 1965 года, когда в начале месяца Солженицын приехал к Твардовскому на дачу в селе Красная Пахра в Московской области. Солженицын уговорил Твардовского отдать ему из сейфа «Нового мира» рукописи романа «В круге первом», а затем в середине месяца (скорее всего, 14 сентября) вернулся в Пахру абсолютно разбитым и сообщил, что КГБ изъяло рукописи у одного из его «хранителей» (им был Вениамин Теуш). Твардовский остался внешне спокоен, но внутренне насторожился и позже отметил в своем дневнике, что «может быть, только утром сегодня понял необратимо (если не…), что так явился поворотный час моей литературной и житейской судьбы» (Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 1. Гл. 1965. С. 387). Через пару дней Твардовский узнал, что у «хранителя» арестовали не только роман «В круге первом», но и лагерные стихи и пьесы, «отнюдь не лирические» (там же, с. 388). Но он все равно оказывал поддержку Солженицыну:
Нет, с арестом Солженицына [с арестом его архива] я не примирюсь никогда. Это все равно, что забрали бы меня. Я больше отвечаю за него, чем он сам за себя, каких бы он там глупостей «конспирации» ни наделал.
Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 1. Гл. 1965. С. 389
Александр Твардовский. Февраль 1964 г. Фото: «Александр Солженицын: Из-под глыб». Рукописи, документы, фотографии. М.: Русский путь, 2013
К 1966 году Солженицын оправился от потрясения, когда понял, что его не планируют арестовывать, а хотят лишь заглушить его легальную литературную деятельность, предельно изолировав от возможности напечатать чего-либо в СССР. В ответ на это он еще глубже погрузился в самиздатовскую деятельность и расширил сети своих «невидимок», которые помогали ему с распространением рукописей, в том числе за границей.
Твардовский, который не был в курсе этой перемены в Солженицыне, все больше волновался за судьбу журнала, которая была под угрозой в том числе из-за случившегося с Солженицыным (но в большей мере — из-за ареста Андрея Синявского, бывшего одним из литературных критиков журнала). Поэтому нетрудно понять негодование Твардовского, когда на фоне процесса Синявского и Даниэля он узнавал о своевольных решениях Солженицына, о первых напечатанных за границей произведениях (в том числе в провокационных «Гранях»), о том, что какие-то его рукописи уже хранятся за границей. Но, несмотря на первые серьезные разногласия, Твардовский продолжал защищать Солженицына в официальной среде:
Думаю, что все то крайне неприятное и обидное, что выявил со своей стороны Солженицын по отношению ко мне в последние наши встречи в прошлом году, не отразилось ни в малейшей степени на моих суждениях о нем в отделе.
Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 1. Гл. 1966. С. 411
Летом 1966 года они снова попробовали сотрудничать, надеясь опубликовать повесть «Раковый корпус», которую, казалось, еще возможно было напечатать, в отличие от «В круге первом». Однако в итоге — впервые рассорились. Твардовский узнал, что пока он трудился над утверждением повести и улучшением «репутации» Солженицына, Солженицын вновь втайне от него пустил повесть в самиздат. Важно отметить, что даже тогда Твардовский хотел разумного объяснения от Солженицына и не искал разрыва. Решительный шаг к нему сделал Солженицын. В письме Твардовскому 3 августа он объявил, что освобождает себя от обязательств перед журналом и собирается послать рукопись повести в другие редакции (враждебные «Новому миру») (см.: Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 148-149). Запись в дневнике Твардовского от 15 августа 66-го, спустя почти две недели после прочтения письма:
За этот промежуток — письмо Солженицына — поступок, окончательно освободивший от недоговоренности того, что давно уже обозначалось.
Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 1. Гл. 1966 г. С. 477
Ни одно издательство, несмотря на обещания, не опубликовало повесть Солженицына. Тогда в мае 1967 года он разослал письмо к IV Съезду писателей СССР, в котором требовал отменить цензуру и предупреждал, что «никому не перегородить путей правды, и за движение её <…> готов принять и смерть». Письмо Солженицына потрясло советское руководство, и Твардовский решил воспользоваться этим: «М<ежду> пр<очим>, я сказал, что есть два варианта решения вопроса: 1) Посадить Солж<еницын>а, а заодно и меня, как крестного отца его. 2) Немедленно напечатать отрывок из “Ракового корпуса” в “ЛГ” со сноской: печатается полностью в “НМ”» (Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1967 г. С. 38-39). Этот поворот событий снова привел Солженицына к сотрудничеству с Твардовским, и теперь они вместе пытались договориться с секретариатом СП о публикации «Ракового корпуса» в СССР, чтобы опередить его выход за границей. Для Твардовского это была чуть ли не последняя возможность спасти не только журнал, но и свое положение, которое становилось все более шатким. «Журнал. — Дело Солженицына. — Все условно, все в подвешенном состоянии. Если захлебнется — уходить» (Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1967 г. С. 43).
За все лето дело не сдвинулось с мертвой точки, и в сентябре Солженицын разослал второе письмо «сорока двум секретарям» с требованием немедленно опубликовать «Раковый корпус». И снова он не оповестил об этом Твардовского, но Твардовский опять его поддержал. 22 сентября состоялась встреча Солженицына, Твардовского и членов секретариата. Накануне встречи Твардовский отметил в дневнике:
Так или иначе — это решающий день для Солженицына, для меня и ж<урна>ла и, в конце концов, для всей лит<ерату>ры, хотя трудно уже, казалось бы, добавить что-нибудь к ее ущемленности, унижению и падению.
Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1967 г. С. 84
Однако встреча ни к чему конкретному не привела: Твардовский и Солженицын настаивали на публикации «Ракового корпуса», а секретариат отвечал туманно и больше надеялся на публичное покаяние Солженицына, чем на решение актуальных вопросов. В середине октября, находясь на даче в Пахре, Твардовский думал уже не о будущих редакторских планах в связи с «Раковым корпусом», а оглядывался на свои прошлые достижения: «Прошло пять лет с небольшим. С этого письма [Хрущеву, с просьбой о прочтении “Одного дня…”] началось все то, что происходило и происходит в нарастающей последовательности со мной, Солженицыным, “Новым Миром” и всей литературой» (Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1967 г. С. 99). Солженицын в своих воспоминаниях описывал, как в конце ноября они с сотрудником «Нового мира» Владимиром Лакшиным навестили обессиленного Твардовского, когда тот находился в очень угнетенном состоянии после длительного запоя и совершенно не интересовался делами во внешнем мире. Солженицын снова заговорил с ним о «Раковом корпусе», о публикации за границей, но Твардовский лишь отвечал Солженицыну: «уже не могу, поймите» (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 192).
Первого декабря Солженицын направил очередное письмо в секретариат СП, в середине месяца секретариат связался с Твардовским и попросил его вызвать Солженицына для встречи. Солженицын приехал в редакцию журнала, но Твардовский был раздосадован его показным пренебрежительным отношением к вызову секретариата. 19 декабря 1967 года Твардовский впервые отрицательно высказался в своем дневнике о Солженицыне:
Вчера был Солженицын. Мы думали, он приедет обрадованный каким-то, хоть малым, движением воды, ан нет. Квасец! — Зачем они меня вызывают? Книжку издать? А разве без меня нельзя издать? — Окоротил его маленько, едва сдерживая себя. Полное пренебрежение судьбой журнала, людей, которые из-за него терпят, мягко выражаясь, недоверие (Лакшин, не говоря уж обо мне). Квасец! Вы обратили внимание в 10 № на «мемуары» Бартова? — Нет, я не читал, — увидел, что там у вас все что-то юбилейное… Он уже не читает ничего, кроме того, что ему по плану. Бог ему судья, но я уже жалею, что надписал ему Лирику этих лет “С неизменной любовью”, не добавив: “к его таланту”. Его самого я уже просто не люблю.
Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1967 г. С. 106
«Тёркин на том свете» с дарственной надписью Твардовского Солженицыну. 15 января 1964 г. Фото: «Александр Солженицын: Из-под глыб». Рукописи, документы, фотографии. М.: Русский путь, 2013
Во время встречи члены секретариата снова попросили Солженицына о «первом шаге», но получили от него отказ. Твардовский решил пустить в печать «Раковый корпус», однако уже в конце месяца печать притормозили «сверху». В апреле «Раковый корпус» был опубликован в литературном приложении журнала Time.
В апреле 1968 года в редакцию «Нового мира» была направлена телеграмма от редакции журнала «Грани», в которой сообщалось, что «комитет госбезопасности через Виктора Луи переслал на Запад ещё один экземпляр Ракового корпуса, чтобы этим заблокировать его публикацию в Новом мире. Поэтому мы решили это произведение публиковать сразу» (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 202; Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1968 г. С 144). Эту новость Твардовский воспринял очень эмоционально. Когда Солженицын спустя несколько дней доехал до редакции, Твардовский твердо настоял на том, чтобы Солженицын послал «Граням» в ответ запретительную телеграмму, а также отправил письмо в «Литературную газету» о непричастности «Нового мира» к этой истории. Солженицын не сразу согласился послать телеграмму в «Грани», но писать письмо в «Литературную газету» отказался наотрез, поскольку не признавал вины «Граней»: «Всё ясно. Телеграмма — подлинная (доставлена по просчёту, по чуду), ГБ торгует моим “Корпусом”, “Грани” честно предупреждают Твардовского, за это я должен по-советски облить их грязью, а ГБ пусть и дальше торгует моей душой, она — власть, она — наша, она — имеет право» (Солженицын А. И. Бодался теленок с дубом. С. 205). Твардовский отреагировал нервно и прямо, поскольку думал в эти дни не столько о содержании телеграммы и общественном статусе «Граней», сколько о последствиях поступков Солженицына для судьбы «Нового мира» и его собственной: «…неужели вам так-таки не приходит мысль, что речь идет не только о вас лично, но и о ваших друзьях, о журнале, которому вы подносите такую дулю. Ведь получается на радость демагогам, что НМ сошелся в оценке вещи с Гранями, пытался напечатать ее и напечатал бы, если бы не бдительность Союза писателей и лично К. А. Федина» (Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1968 г. С. 148). И еще один отрывок из дневника Твардовского:
Для него мы, т. е. «НМ» и я, — одно из звеньев враждебной ему системы, которое ему удалось прорвать и которому он не чувствует себя сколько-нибудь обязанным.
Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1968 г. С. 148
В течение того же 1968 года Твардовский отказался подписать «коллективное» письмо, в котором советские писатели одобряли вторжение советских войск на территорию Чехословакии, и «Новый мир» подвергся за это новым нападкам, а советская цензура не пропустила в печать поэму Твардовского «По праву памяти».
Твардовскому, помимо отказа подписывать письмо, все чаще припоминали его «главную вину» (С. 491) — Солженицына, который не только полностью отмежевался от тонувшего «Нового мира», но печатался за границей и продолжал свою подпольную борьбу с советской властью — и ни о чем не оповещал Твардовского, которому приходилось принимать за него удары в партийной среде. Твардовский отвечал своим недругам из СП, что «считает исключение Солженицына грубейшей ошибкой», но он «не Солженицын» (Твардовский А. Т. Новомирский дневник. Т. 2. Гл. 1970 г. С. 460, 464).
В феврале 1970 года руководство Союза писателей устранило из редколлегии «Нового мира» ближайших соратников Твардовского (И. И. Виноградова, А. И. Кондратовича, В. Я. Лакшина, И. А. Саца), заменив их на враждебных ему людей. Твардовский был вынужден подать в отставку. Это событие, возможно, ускорило его смерть. 22 сентября 1970 года его настиг инсульт, также у него был диагностирован запущенный рак легких.
Одна из последних фотографий Твардовского. Примерно начало 1970-х г. Фото:
Солженицын, уже лауреат Нобелевской премии, за следующий 1971 год дважды навестил Твардовского на даче: в феврале вместе с Мстиславом Ростроповичем и в мае вместе с писателем Борисом Можаевым.
Из воспоминаний Солженицына о последней встрече:
Стояло в холле предвечернее весёлое освещение, щебетали птицы из сада, Трифоныч [Твардовский] был намного ближе к прежнему виду, рассказываемое всё понимал, и можно было вообразить, что он выздоравливает… Однако левой рукой не писал и связных фраз более не выговаривал.
Увы, и в этот последний раз я должен был скрытничать перед ним, как часто прежде, и не мог открыться, что через две недели книга [«Август Четырнадцатого»] выйдет в Париже…
Тем более не мог ему открыть, не мог высказать при домашних, чем ещё я очень занят был в ту весну (в перерыве между Узлами [частями романа «Красное колесо»], в перерывах главной работы всегда проекты брызжут, обсуждался уже со многими самиздатский «журнал литературы и общественных запросов»)
Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 292
18 декабря 1971 года Александр Твардовский умер.