Адрес: Москва, Сенатский дворец, Кремль
Спустя три месяца после первой встречи руководителей партии с художественной интеллигенцией Солженицын был приглашен на вторую, которая запомнилась многим невежественным и грубым поведением Хрущева и руководителей партии в отношении писателей, поэтов, музыкантов, художников.
7-8 марта 1963 года, спустя почти три месяца после первой декабрьской встречи руководителей партии с художественной интеллигенцией, состоялась вторая встреча, на которую Солженицын снова был приглашен.
Из воспоминаний Солженицына:
Собрали в белом совершенно круглом Екатерининском зале Кремля под куполом, который и с Красной площади виден всем хорошо. Круглый, но колоннами выделялась зрительная часть с голубою мякотью кресел — и председательское, как бы судейское возвышение из жёлтого дерева, а сзади в нише, под лепными нимфами — портрет Ленина. Голубой цвет умеренно повторялся в обрамлении зала, там и сям. Дневного света через купол не хватало, был электрический. Теперь всё правительство, или политбюро, как его считать, — сидело не где-то вдали на нашем уровне, а высоко взнесенное над нами, ясно видимое — и пришедшее нас судить. Теперь среди публики было много незнакомых лиц, не только мне, но и для деятелей искусств, этих поменяли, а позвали человек сто-полтораста партийных рож. И Никита был не тот хлебосольный хозяин — сперва покушать из семи блюд и быть добрей, но встал — и свирепо, а у него свирепость тоже получалась выразительно, заявил:
— Всем холуям западных хозяев — выйти вон!
Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом. С. 71
Эта встреча запомнилась многим как знамение скорого конца «оттепели» — в первую очередь из-за поведения Хрущева и остальных партийных руководителей, которые выступили с нападками на деятелей искусства, иногда в очень оскорбительной форме. Особенно досталось Андрею Вознесенскому, Василию Аксенову, Эрнсту Неизвестному, Евгению Евтушенко (за стихотворение «Бабий Яр»), Илье Эренбургу (за мемуары «Люди, годы, жизнь», печатавшиеся в журнале «Новый мир» в 1961-1965 годы) и Марлену Хуциеву (за фильм «Застава Ильича»).
Отдельные цитаты Хрущева со встречи:
Даже наиболее положительные из персонажей фильма [«Застава Ильича»] — трое рабочих парней — не являются олицетворением нашей замечательной молодёжи. Они показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться. И это в нашей время развёрнутого строительства коммунизма, освещённое идеями Программы Коммунистической партии!
Искусство кино. 1988. № 6. С. 100
Нет, довольно. Можете сказать, что теперь уже не оттепель и не заморозки — а морозы. Да, для таких будут самые жестокие морозы. (Продолжительные аплодисменты.) Мы не те, которые были в клубе Петефи, а мы те, которые помогали разгромить венгров. (Аплодисменты.) <...> Не все русские те, кто родились на русской земле. Многие из тех, кто родились на чужой земле, стали более русскими, чем вы. Ишь ты какой, понимаете!!! Думают, что Сталин умер, и, значит, все можно... Так вы, значит... Да вы — рабы! Рабы! Потому что, если б вы не были рабами, вы бы так себя не вели. Как этот Эренбург говорит, что он сидел с запертым ртом, молчал, а как Сталин умер, так он разболтался. Нет, господа, не будет этого!!! (Аплодисменты.) <...> Ты с нами или против нас? Другого пути у нас нет. Мы хотим знать, кто с нами, кто против нас. (Аплодисменты.) Никакой оттепели. Или лето, или мороз
«Как нам было страшно!» // Огонёк. 2002. № 8 (4734)
Воспоминания Роя Медведева о той встрече:
8 марта 1963 года в Свердловском зале Кремля состоялась ещё одна встреча руководителей партии и правительства с деятелями культуры. Эта встреча имела подчёркнуто официальный характер, и здесь не выставлялось никаких угощений. Большой доклад сделал секретарь ЦК Л. Ф. Ильичёв. Выступления писателей и художников оказались очень различными: одни ораторы полностью поддерживали тезисы докладчика, другие косвенно или же прямо и открыто возражали Ильичеву. С большой и очень путаной речью выступил и Н. С. Хрущёв. Похвалив скульптора Е. Вучетича, и без того не обделённого похвалами и наградами, он вновь стал ругать «тошнотворную стряпню» Эрнста Неизвестного. Резко обрушился он и на интересный фильм М. Хуциева «Застава Ильича», но тут же начал хвалить творчество Твардовского, Солженицына, Чухрая и Евтушенко. Очень грубыми были его реплики в адрес других писателей и художников. В полном противоречии со своими выступлениями на XXII съезде КПСС Хрущёв неожиданно стал распространяться насчёт «заслуг» Сталина перед партией и коммунистическим движением и о «преданности» Сталина марксизму и коммунизму. Все главные преступления Сталина он попытался объяснить тем, что Сталин к концу своей жизни был тяжело больным человеком и страдал манией преследования. Неожиданно Хрущёв выступил против современных танцев, которыми увлекалась молодежь. О теме сталинских репрессий в литературе Хрущёв сказал, что это — опасная тема и трудный материал. В его высказываниях явно звучал призыв к ограничению публикаций на подобные темы, что скоро и произошло
Медведев Р. А. Н. С. Хрущёв: Политическая биография
Итоги встречи стали настоящим ударом для всей интеллигенции, в том числе для тех, кто на встрече не присутствовал. Отрывок из дневника драматурга и сценариста Александра Гладкова, посвященный событиям 7-8 марта:
8 марта. (...) # Известно, что с утра идет в Кремле «встреча» представителей худож. интеллигенции, о которой говорят уже с декабря. Сейчас ждут разгрома фильма «Застава Ильича» и некоторых других фильмов. Но вечером, когда начинают приходить первые отклики и рассказы о том, что было, становится ясно, что главный удар был нанесен по мемуарам Эренбурга. Докладчик Ильичев был более чем резок и еще резче были реплики Хрущева. Говорят о каком-то упоминании имени Мейерхольда, о том что «досталось» и молодым поэтам. К ночи после сведения в одно разрозненных слухов определяется картина какого-то очень решительного поворота идеологического характера, о причинах которого все гадают по-разному. # (...) К вечеру снова у Левы [Левицкого]. Продолжают стекаться слухи о первом и втором дне совещания: о речи Хрущева и его резких репликах, о грозных словах по отношению к Вознесенскому, Некрасову, Аксенову [.] и др. писатели слушали все это молча и покорно. Только отчасти оппонировали М. Ромм, Чухрай и странно, но ярко говорил художник Пластов. Говорилось о роспуске московской организации писателей, о том, что никто не позволит из нее создать «клуб Петефи» и пр. (...) У Левы за эти дни: Сарнов, Балтер, Никита Кривошеин, Галя Арбуз[ова], Таня Алигер и др. Споров о происшедшем нет. Общее состояние подавленности и растерянности. Боря Балтер не любит Эренбурга и всегда бранил его книгу, но и он удручен грубостью, бесцеремонностью его критики, лишенной даже подобия вежливости, откровенной солидарностью с людьми-рептилиями, подобными Ермилову и Грибачеву. Многим стало плохо физически: напр. Арбузову, у которого случилось кровоизлияние в глаз и сердечный приступ. (...)».