Места принудительного труда в 1920-е

Советская система принудительного труда формировалась в два этапа: первая стадия длилась с начала 1920-х до 1929 года, когда принудительный труд был лишь одним из внутренних элементов карательной политики советского государства, и не рассматривался как основной фактор для достижения стратегически важных экономических целей. Начало второй стадии было положено постановлением Политбюро «Об использовании труда уголовно-заключенных» от 27 июня 1929 года, основные принципы которого просуществовали вплоть до середины 1950-х годов. Ключевое положение на втором этапе занимали исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ), ориентированные на решение задач государственно-стратегического уровня (Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960).

Для координации усилий Центропленбежа (Центральная коллегия по делам пленных и беженцев, создана Декретом СНК РСФСР от 23 апреля 1918 г. в структуре Народного комиссариата по военным делам РСФСР с целью регулирования репатриации военнопленных и беженцев) в ведении которого изначально находились концентрационные лагеря, ВЧК и НКВД в апреле 1919 года создают новое учреждение в составе НКВД — Отдел принудительных работ. 24 мая того же года СНК передает Центропленбеж в ведомство НКВД РСФСР, а ВЧК поручается создание лагерей принудительных работ в каждой губернии и передача их Отделу принудительных работ. Такая система мест заключения, основанная на ресурсах трех организаций — НКВД, ВЧК и Центропленбежа, просуществовала до 1922 года, она возглавлялась Главным управлением принудительных работ.

Принудительные работы, которыми занимались заключенные концлагерей, делились на внутренние, происходящие на территории места заключения, и внешние, производящиеся вне заключения (Ст. 60 Исправительно-Трудового Кодекса РСФСР 1924 года).

Многие концлагеря (например, Владыкинский или Кожуховский) организовывались прямо на местах промышленных или других производств. Из описания внутреннего устройства большинства лагерей мы знаем о различных производствах, запускавшихся прямо на их территории — пошивочные, переплеточные, конверточные («пакетные»), столярные, кузнечные, слесарные и другие мастерские.

Организация и оборудование самих мастерских — отдельный вид внутренних работ, на которые Главное управление общественных работ и повинностей старалось, по мере возможностей, рекрутировать профессиональных столяров, маляров и штукатуров (ГАРФ. Ф. Р-393. Оп. 89. Д. 87. Л. 310). Помимо работы непосредственно в мастерских заключенные могли трудиться и по хозяйству — например, прокладывать канализацию и водопровод. Так, когда 1 мая 1920 года в честь праздника заключенные Андроньевского лагеря по собственному желанию направились на внешние работы в различные учреждения, оставшиеся в лагере заключенные «работали все обыкновенно по уборке лагеря» (Л. 101).

В Правилах об отпуске на внешние работы заключенных, подведомственных Московскому управлению лагерей (1920 г.), еще раз подчеркивалась обязательность использования принудительного труда: «Все заключенные лагерей, кроме больных и неспособных к труду по преклонности лет, согласно Кодексу о труде, привлекаются к обязательным работам, в первую очередь, внутри лагеря, а затем оставшиеся свободными посылаются на внешние работы, причем в отношении последних соблюдаются строгие правила…» (ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1а. Д. 1а. Л. 4–3).

В соответствии со Ст. 67 Исправительно-Трудового Кодекса на внешние работы могли назначаться только заключенные, не дающие повода опасаться с их стороны побега. На практике же побеги с места внешних работ было очень частым явлением.  Заключенные женщины, начиная с пятого месяца беременности, не могли быть посланы на работы вне места заключения без их на то согласия (Ст. 58 Исправительно-Трудового Кодекса).

Из немногих оставшихся у нас свидетельств самих заключённых концлагерей, становится понятно, что дворян и иностранцев предпочитали использовать на бытовых работах внутри лагеря. Из княгини Куракиной (урождённой Врангель), к примеру, в Кожуховском лагере пытались сделать прачку — впрочем, с её слов, не слишком успешно. Из тех же объяснений ясно, что главная задача такого рода работ — не столько производительность, сколько унижение классового врага и идеологическое «перевоспитание работой».

Почему Главное управление принудительных работ, с одной стороны, и предприятия, на которые посылались заключенные, с другой стороны, были заинтересованы в организации внешних работ? Для ГУПР это, прежде всего, шанс получить средства на содержание лагерей, а также редкая возможность разгрузить переполненные лагеря, рассчитанные на гораздо меньшее количество заключенных, нежели в них содержалось.

В июле 1918 года свет увидела «Временная инструкция Наркомата юстиции», где были выделены два основных принципа новой тюремной политики — самоокупаемость и перевоспитание заключенных. В Постановлении от 17 мая 1919 года указано — «содержание лагеря и администрации при полном составе заключенных должно окупаться трудом заключенных» (История сталинского Гулага). Декларированный принцип самоокупаемости, наряду с хроническим неисполнением бюджетного финансирования и получавшимся в результате этого крайне тяжелым финансовым положением мест заключения, стал основной силой, стимулирующей развитие принудительного труда в начале 1920-х годов (Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960). Заключенные голодали, вольнонаемные работники покидали свои рабочие места и переходили на лучше оплачиваемую работу.

Прямым следствием этого стало то, что в 1920 году работами было занято уже не 2%, как в 1919 году, а около 50% заключенных; в 1921 году — уже около 55% (Тюремное дело в 1921 году). При этом, если на внутренних работах в 1921 году было занято 2,6% всех заключенных, а в мастерских — 10,8%, то на внешних работах было задействовано 17% принудительных работников.

Круг специальностей, доступных принудительным работникам, был самым широким — от чернорабочих и пильщиков леса до агентов Центропечати и должности заведующего чертежным бюро Хозяйственно-технического подотдела Московского управления лагерями. Специальная труддружина для ремонтных работ была закреплена за Большим театром и проживала в отдельном общежитии. Принудработники были командированы на проектирование и строительство метеобазы в Богородске (которая, впрочем, так и не была построена). На множестве предприятий и производств принудительный труд использовался наравне со свободным, они сосуществовали одновременно.

Приоритет отдавался работам первостепенного государственного значения — таким, как, например, снабжение города топливом, вопрос о котором встал особенно остро в условиях топливного кризиса начала 1920-х годов (лесные и торфяные заготовки около железнодорожных станций и погрузка дров на топливных складах Москвотопа). Большим спросом на заключенных работников пользовались склады и транспортные объекты (разгрузка железнодорожных узлов, очистка железнодорожного полотна от снега, работа в трамвайных парках и в различных управлениях железных дорог), совхозы, стройки и другие предприятия и учреждения, нуждающиеся в чернорабочих.

Шансы получить менее тяжелую работу были существенно выше у грамотных и образованных заключенных. Так, они могли поступить на работу в канцелярию одного из местных учреждений, например, в Московское управление принудительных работ. Из сохранившихся приказов этого учреждения известно, что заключенные концлагерей в большом количестве назначались сюда конторщиками, счетоводами Статчасти, агентами Хозяйственно-производственного отдела, телефонистами и журналистами, чертежниками и делопроизводителями (ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1а. Д. 26. Лл. 12–13, 19). Коменданты общежитий для принудительных работников тоже обычно назначались из таких же заключенных (при Пуговичной фабрике, при Большом и Малом театрах и др.).

Наказание в виде принудительных работ без содержания под стражей было предусмотрено Уголовным кодексом РСФСР 1922 года. За организацию подобных работ отвечал специальный орган — Бюро принудительных работ (без содержания под стражей), который находился по адресу: площадь Революции, д. 1/2 (бывший дом Лобачева).

Осужденный под конвоем доставлялся в Бюро из места заключения, где он находился либо подследственно, либо отбывал наказание в виде лишения свободы. Там он вставал на учет путем регистрации и направлялся на работу в государственные учреждения по усмотрению Бюро. О поступлении спроса на рабочую силу и об его удовлетворении Бюро ежемесячно предоставляло сведения в Отдел труда Моссовета. В инстанции располагались: стол приема арестованных, где регистрировались вновь пришедшие, стол регистрации назначающихся на работу осужденных (здесь отмечалось краткое содержание приговора, возраст, семейное положение осужденного, его профессия и место назначения на работу, тут же выдавалась и временная трудовая книжка, служившая и видом на жительство); стол делопроизводства и стол для регистрации лиц, уже состоящих на учете в Моспринбюро и дважды в месяц являвшихся сюда на отметку (ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1а. Д. 5. Л. 52).